О, если бы стихи мои стали  частью мясного отдела - как бы меня хотело массивное сердце  двигателя продуктовых корзинок! Меня искали бы в магазинах. Или вставал бы я утром, стихами,  в отделах молочных - уже днем раскупали бы, даже точно. Вливали бы в детские рты,  с теплотой материнской, и с какой-нибудь там ириской. Да, если бы я заодно разместился  в отделах сладкого - добрал бы любви народа,  на пустое - особенно падкого. А если бы жил я в аптеке -  ну, маслом, что-ли, эфирным, меня истрахали бы, извертели, узнавая, какой я фирмы. Виси я на шатком заборе  стрелой к ритуальной услуге - столько бы глаз на меня смотрело,  сколько снежинок во вьюге... Душа разбивается в мясо. И вновь "не кондишн". То она - обо мне,  то я - о ней... Так и пишем. Я белая капелька нежности на пол  с губки младенца. Я высохну, либо дождусь  мягкости, полотенца. С точки зрения фармацевтики - я слишком уроненный в травы, экономически это хуже отравы. Как, например, садовые сливы -  опасней ирисок. Поэзия - экономический риск. Но поэзия - всё, что душе угодно! Игрушки (и секс-игрушки), одежда (и спецнадежда), элитная райская недвижимость,  безграничные путешествия... Душа. Из магазина вернулась. "Нашла тебе яблоки для станка. Как побреешься - будешь лезвия?"